Максим Пежемский: «Главное, чтобы в материале было что-то живое»

Сегодня шестидесятилетний юбилей отмечает режиссер Максим Пежемский. Огромная любовь к кино позволила ему из любителя, не имеющего какого-либо специального образования, превратиться в настоящего профессионала, одного из самых востребованных мастеров… «Мама не горюй», «Интерны», «Наша Раша», «Проект «Анна Николаевна» − лишь небольшая часть его фильмографии. Максим Гелиевич − не просто режиссер «одного сезона». Он относится к тем, кто выкристаллизовывает первоначальную, порой достаточно сырую, идею; запускает процесс и дает старт рейтинговым сериалам. А уже после него эстафету с готовым коллективом и проработанными характерами подхватывают другие режиссеры…

− Почему вы обратили свое внимание на кинематограф? С чего начался ваш творческий путь?

− У меня достаточно обычная для того времени история. Однажды в 1984 году я посмотрел фильм Терри Гиллиама «Бразилия» и отчетливо понял, как он сделан. Наверное, тогда и решил стать кинематографистом…

У таких, как я, шансов поступить во ВГИК или даже на какие-то курсы не было. Да и сами мы считали, что ВГИК – это для папенькиных сынков, где учатся исключительно те, кто поступил по блату…

Cтал участвовать в самодеятельном театре «На подоконнике», которую организовал Сергей Добротворский на Моховой улице в Ленинграде. Потом начали снимать так называемое «параллельное кино» – альтернативу существующему прокату, ведь у официального кино была монополия на показ, а мы считали себя существующими параллельно ему − отсюда и название…

Наша студия называлась «Говорят члены общества «Че-паев». Снимали двух-четырехминутные фильмы, где прикалывались над мифами советского времени. Все это было не очень серьезно, я же хотел делать что-то большее. Поэтому поступил в Институт культуры и искусства, чтобы получить высшее образование, без которого не брали на Высшие курсы сценаристов и режиссеров. Учился заочно и подрабатывал в фотокружке. Никакого особого образования там не давали, хотя преподавали серьезные педагоги − Фрижета Гукасян, Генрих Маранджян… У меня до сих пор лежит где-то диплом «руководителя самодеятельной киностудии и фотоклуба», и ни разу в жизни он мне не пригодился…

В 1989 году я познакомился с редактором Студии первого и экспериментального фильма Юрием Павловым. Им выделили финансирование на несколько десятиминутных дебютов, и Павлов предложил мне поучаствовать в конкурсе. Я придумал историю о товарище Чкалове, который не летит на Северный полюс, а идет своим ходом несмотря на трудности…

Отбирал кандидатов Алексей Герман. Помню, долго ждали его появления, а в итоге все прошло быстро и достаточно скомканно… Алексей Юрьевич прилетел из командировки, жутко уставший. Претендентов на дебют было много, я оказался в списке последним, и на меня времени почти не осталось… Герман попросил: «Ты просто скажи, о чем фильм. Я устал» и всё. Я разозлился, ведь подготовил целую тираду! И произнес: «Товарищу Чкалову сказали: иди туда, и махнули рукой куда. И он пошел. И пришел. Вот об этом кино». Алексей Юрьевич подумал и сказал: «Ладно, подожди снаружи».

Как ни странно, отбор я прошел. Похоже, Герману просто была нужна уверенность дебютанта в себе, и он ее услышал в моих фразах, полных обиды…

Фильм «Переход товарища Чкалова через Северный полюс» запустили, но денег на мои идеи не хватало. Тогда в киносреде появилось модное слово «продюсер» − человек, который решает проблемы… Я поделился своими проблемами со знакомым директором киностудии Сергеем Аврутиным, и он предложил помощь. Если не ошибаюсь, на «Ленфильме» он был первым продюсером.

Северный полюс мы снимали зимой на Финском заливе. Актер из Малого драматического театра Александр Завьялов играл Чкалова. Построили декорацию самолета – метра два. Аппарат как будто летел, его раскачивали. Даже сделали декорацию фрагмента кремлевской стены…

Так как мы снимали под немое кино, нужен был яркий композитор. Обратился к Сергею Курёхину. Я его совсем не знал и открыто спросил: не хочет ли он написать музыку к короткометражке? Он неожиданно согласился, и мы за одну ночь с музыкантами «Поп-механики» записали мелодию в нашем Доме Радио.

Кинопленку мне дали на десять минут… Я понимал: уложиться в такие рамки невозможно, поэтому два месяца сидел в отделе комбинированных съемок и каждый кадрик переделывал по несколько раз…

В итоге получился двадцатичетырехминутный фильм. Его взяли на фестиваль «Молодость» в Киев, а в 1991 году картину отправили в Канны в программу «Особый взгляд». Я арендовал смокинг и поехал во Францию. Увидел, какая это огромная индустрия − фестивальное кино!..

− Как пришла идея снять фильм «Мама, не горюй»? В нем занято огромное число актеров. Картина получила огромную популярность…

− В Питере есть место, где меня озаряет, – это Аничков мост. Именно там в мою голову приходили многие концептуальные идеи. Однажды, идя мимо всадников, я придумал некий портовый город, в котором все разговаривают «на понятиях». Хотел снять фильм о поиске свободы; считаю, это вообще тема всех моих фильмов… Шел 1996 год, в моду вошли красные пиджаки. Сам я сценарии не пишу, помог Константин Мурзенко. Он месяца два сидел над сценарием; я его торопил, а Костя только огрызался… Но когда я получил и прочел текст, был приятно удивлен – такие сочные диалоги, на «десятку»; колоритнейшие персонажи − все, как я и хотел, «на понятиях»…

Сценарий я показал Сергею Сельянову. Его студия тогда делала первые шаги, финансирования никакого… Запуск отложили на время. Все равно для меня это был шанс, что когда-то, но фильм будет снят…

И вот на Киностудии им. М. Горького появилась программа малобюджетных фильмов, и запустили наш сценарий.

Я стал набирать актеров на разные образы: вернувшихся из Афганистана солдат, бандитов, переговорщиков, разного рода криминальных личностей. Позвал в фильм Гошу Куценко − он тогда только начинал сниматься и для фильма побрился специально, Ивана Охлобыстина, Сергея Колтакова, Ивана Бортника, Валерия Приемыхова… Подбирал актеров так, чтобы у зрителей были ассоциации с их прежними ролями.

Все исполнители были из Москвы, и возить их в Питер оказалось дорого… Поэтому мы пытались найти элементы морского города в Москве. Что-то потом досняли в Питере.

Не все из задуманного, к сожалению, получилось, но, когда фильм разошелся по видеопрокатам, я понял: народ его смотрит! Через много лет нам, кстати, предложили снять продолжение − оно, на мой взгляд, получилось намного хуже. Вообще, я придерживаюсь такой мысли: если история не напрашивается на развитие, то и не нужно снимать продолжение… Лучше сделать один фильм или один сезон сериала.

− Складывается впечатление, что с этого момента у вас начал формироваться свой любимый актерский состав…

− В кино такие реалии: на следующую работу зовут того, кто не посрамился в предыдущей. Это гораздо менее рискованно, чем потратить время на поиски шедеврального новичка, которого публика почему-то не примет. Такая ситуация имеет и обратную, плохую сторону − на экране одни и те же лица…

Лично я, когда появляются другие художественные задачи, беру новых людей. Стараюсь снимать с иронией, которая не всегда и не всем заметна и очевидна. Это ближе к британскому юмору, когда все с серьезными лицами и всем своим видом демонстрируют, что ничего смешного нет, но ты почему-то смеешься. Актеров, которые так работают, можно по пальцам пересчитать…

− Вы не любите снимать продолжения. А как стали режиссером фильма «Любовь морковь 2»?

− Хотел попробовать себя в жанровом кино. Это же комедия положений – дети меняются местами с родителями. На тот момент такой сюжет был как минимум забавен. Но это продюсерское кино, где ты снимаешь в одном стиле и не можешь ничего предложить от себя, внести разнообразие… Фильм незлобный, мне за него не стыдно, но я работал со связанными руками.

Считаю, продюсерское кино должно быть свободным, настроенным на крутейший результат и не мешающим режиссеру и всей творческой группе достигать мощного результата. Чаще всего недальновидность и упрощенность сериальных малокультурных продюсеров, не имевших киноопыта, − главная причина неудач и трудностей проекта.

− Вы считаете себя режиссером кино или сериалов?

− Ситуация меняется постоянно… В 2005 году Александр Дулерайн, продюсер ТНТ, предложил мне поработать на телевидении, в скетчкоме (комедии, состоящей из коротких сцен. – Прим. ред.) «Наша Раша». Меня познакомили с культурой КВН, которую я до этого вообще не знал, считал моветоном. Авторы рассказали, что хотят снять скетчком по аналогии с английским сатирическим шоу «Little Britain». Сначала я критически отнесся − ведь это же прямое заимствование, а потом подумал: почему нет? Страны же совсем разные, похожими эти проекты уж никак быть не должны…

Начались съемки − простые, иногда даже с закадровым смехом. Меня подкупила живость Сергея Светлакова и Михаила Галустяна. Они делали все сценки искренне, поэтому я не боялся снимать то, что у них получалось, − от них шло какое-то обаяние неофитов…

Как правило, я выступаю режиссером первого сезона. Набираю актерский состав, придумываю решение, дорабатываю сценарий и формирую группу. Это хороший опыт.

− Потом были «Интерны»…

— Это другая история. Студия задумала снимать сериал в минимальном режиме − просто на стену двумя камерами Betacam, но мы сказали: хотим сами быть продюсерами, чтобы управлять съемками. Руководители студии долго думали… Согласились.

В итоге мы снимали на заводе в больших цехах, похожих на павильоны. Душно было, но мы поставили кондиционеры.

Актерский состав я собрал за полтора месяца (это очень быстро!), и получился один из самых лучших моих кастов!.. На роль Быкова оператор Заур Болотаев предложил Ивана Охлобыстина, которого снимал только что. Я сначала скептически отнесся к предложению, но все-таки предложил Ване эту роль. И он сразу вцепился в нее − у Охлобыстина отличное чутье на успех.

Когда мы его пробовали, он никак не мог раскрыться. Я предложил ему не сдерживать себя, и Иван начал кричать на партнеров. И тогда история хамского педагога сложилось − у нас появился парадоксальный главный герой.

Съемочный процесс был хорошо построен, все монтировалось в реальном времени. Когда первый материал передали руководству канала, нам позвонили с ТНТ и сказали: «Так держать! Снимайте дальше! Просите все, что угодно, все дадим!».

Отсняли пятнадцать серий, и я почувствовал, что у меня портится зрение − в павильоне еще оставалась заводская пыль, и она сильно вредила моим глазам. Тогда я ушел с проекта, который уже вполне мог двигаться без меня, − приходили другие режиссеры, но центральный состав оставался неизменнным и работал, как автомат. Через несколько лет меня попросили еще раз поработать, чтобы собрать новый состав…

− Какой у вас самый любимый проект?

− Как правило любимые проекты, это те, которые ты снял, когда был молод и бодр, — это короткометражка о Чкалове и «Мама, не горюй». У меня нет ханжества в отношении снятых мной произведений так называемого «низкого жанра». Нравятся и ситкомы, и сериалы, хотя считаю, что чего-то в них не сделал.

Когда принимаюсь за работу, мне, как минимум, интересно что получится. Но когда получается, мне интересно, как это сработало. Поэтому всегда смотрю отзывы и интересуюсь, как реагируют зрители. Мне интересен эффект в целом. Сейчас зрителя поразить очень тяжело, потому что выбор колоссальный.

Сейчас снимаются фильмы, сценарии которых были написаны до 2022 года. А реальность уже поменялась… Тексты пишутся долго, около года, и авторы не успели отреагировать на то, что со всеми нами произошло… Какими мы себя видим сейчас — вот самое интересное! А сценарии из пыльных ящиков можно уже и не доставать…

− Планы на будущее?

− Хочу в этом году снять сериал и зрительский фильм. Сейчас интересное время: нет конкуренции со стороны западных картин. С одной стороны, воля – снимай! С другой стороны, без конкуренции уровень фильмов будет снижаться, становиться провинциальным.

После пандемии поход в кино – это культурный выход, как поход в музей. Это «большой» экран, не как телевизор дома.

Но, как всегда, у меня проблема в сценариях. Всегда сложно было найти хороших сценаристов, особенно в комедии.

− Как вы выбираете актеров?

− Очень просто. Люблю, чтобы актер все сам делал, без меня. Прошу сыграть эпизод, как он хочет; он играет. Предлагаю ему поправить что-нибудь в сцене. Если делает по-прежнему, значит, негибкий. Но бывает, что поправляет, и от этого становится интереснее. И я тогда знаю: мы с этим актером что-нибудь в роли вместе найдем, и зрителю будет интересно.

Всегда снимаю Александра Баширова. Он не актер, но он личность. Его сцены, как правило, небольшие, но он так брутален и обаятелен, что всегда придется к месту.

Важно хорошо подобрать актерский состав. Если они личности, могут не сработаться, что-нибудь не получится. Такое бывает, но это моя задача, чтобы актеры в труппе фильма сошлись. И очень важно, чтобы у актера было обаяние, − без обаяния в кино жизни нет. Даже отрицательное, но оно должно быть!..

− Какой совет можете дать начинающим кинематографистам?

− Не попадать под давящее влияние культурного слоя времен, традиций и всего того, что заставляет человека начинать петь чужую песню старого времени. Писать, играть, снимать и сниматься можно лишь тогда, когда в этом есть свое, − тогда что-то да получится…

Но это не значит, что нужно от всего прошлого гордо отказываться. Главное, чтобы в материале было что-то живое. Если лезут традиции, если педагоги и режиссеры учат вздыхать по классике, нужно бежать от этого как можно дальше! Учить всё нужно − для этого есть институты, педагоги и курсы. Но вестись, как на молитву, нельзя: тогда традиции подменяют твою личность. Старая культура прошла, ее уже нет. Ее нужно знать, любить, как родную бабушку. Но существовать только в ней – значит, быть пенсионером с юности…

Беседу вел Артемий Аграфенин для газеты СК-новости

Фото из архива Максима Пежемского